Роман «Звёздочка ещё не звезда» глава 202 часть 17
— Ма-а-ма-а, зонт открой! — успела крикнуть дочь. Татьяна дрожащими руками раскрыла зонт и побежала к железным воротам, а Лена за ней.
Они выбежали за ворота и прикрыли их за собой. Вороны покружились ещё и улетели.
Бабушка-торговка всё также сидела на скамейке и продавала живые ромашки и цветы из папиросной бумаги.
— Вы чё так быстро? — скучая полюбопытствовала она. — Хотя с четырьмя-то ромашками шибко не засидишься. Купила бы у меня больше, так совсем бы другое дело было. Нашла тоже мне на чём экономить.
Татьяна махнула рукой на неё, взглянув на зонт обомлела: он был весь испачкан птичьим помётом.
— Ну это надо же, а? — посетовала она. — Хороша бы я сейчас была если бы дождя не было, и я зонт не взяла.
— Дождь всегда начинается вовремя, — заметила дочь.
— Всегда — не всегда, но сегодня точно! — согласилась с ней мать.
— Это чё это с зонтом твоим приключилось? — спросила её торговка.
— А что по нему невидно что ли? — пробурчала Татьяна. —Обязательно спрашивать надо?
— А почему бы и нет? — возразила ей старушка. — За спрос-то ведь денег не берут! Это же умудриться надо так его уделать: нарочно захочешь и то не сможешь. — Она покачала головой, — Где это ты его так ушата́ла*? Зонтик-то красивя́щий был, судя по всему.
— Был, — брезгливо взглянув на зонт ответила Татьяна, — именно что был. Такой зонт мне взяли и загадили тва́ри крылатые.
— Чем же ты воронам не угадила? Ишь как они над тобой кружили.
— Не на до мной, а над нами, — поправила её Ширяева.
Торговка внимательно посмотрела на Лену и продолжила расспрос:
— У тебя-то даже платье местами испачкано и сумочка тоже, а на дочке-то твоей вся одёжа как была чистой, так и осталась. Значит — ты им чем-то насолила! — сделала вывод она.
— Да когда? Я же только дошла и сразу назад! — Татьяна вертела зонт в руках не зная, что с ним делать. — А у вас газетки не найдётся, случайно? Я бы хоть его в газетку завернула.
— Вот чего нет, того нет. Могу ромашки предложить: четыре штуки по двадцать копеек, а вот эти, — она указала пальцем на цветы из папиросной бумаги, — один за двадцать. Сама их с внучкой да дочкой кручу-верчу — озолоте́ть хочу! — шутя сказала она.
— Нашли тоже мне на чём золоте́ть, — с укором проговорила Татьяна, а потом позвала дочь, — пошли, Ленка. — Она протянула ей зонт, — Тащи его сама, раз вороньё подговорила с матерью родной такое сотворить.
Но дочь зонт не взяла, а пошла домой, не дожидаясь матери.
— Ленка-а! Ты куда рванула-то? — кричала мать, догоняя её. — Возьми, говорю зонт. Ты оглохла что ли?
Но дочь шла, не реагируя на неё.
— Не зря я тебя прокляла. Не зря. Поделом тебе. Поделом, — повторяла Татьяна, словно оправдывая себя. — Ты теперь что молчишь-то?
— А о чём с тобой говорить? Если ты открыто мне зла желаешь.
— Как это о чём? Я же мать твоя! Вела́ бы ты себя прилично, и я бы тебя не прокляла. Сама же меня вынудила, а теперь вон нос свой воротишь. Что за день только такой? Этот дурацкий сон. Комаров. Вороньё. Всё одно к одному. Сумочку уде́лали** мне, платье тоже, а зонт хоть вообще выбрасывай, — ворчала мать. Её вдруг осенило, и она окликнула дочь: — Ленка-а!
— Чего, мам?
— Ты же зонт-то хотела?
— Хотела.
— Так считай, что я тебе его подарила! — Татьяна опять протянула ей зонт, — Отмоешь и будет как новый! Все обзави́дуются.
— Спасибо. Не надо. Я и без зонта под дождём отлично хожу. — Лена остановилась и глядя в глаза матери сказала: — Не верю я тебе больше, мам. Ты слово даёшь и не держишь.
— Когда это со мной такое было? Опять на меня наговариваешь! Сейчас вот зонтом огрею, будешь потом сразу за языком своим поганым следить.
— Ты мне обещала показать, где Митин лежит, а сама так и не показала.
— И правильно сделала. Я мать — мне виднее! И хватит на меня дуться.
— А я не дуюсь — я вывод делаю.
— И какой?
Лена замялась, не зная сказать матери в лицо, что она о ней думает, или лучше промолчать, но потом всё же осмелилась:
— С такой матерью как ты — и врагов не надо.
— Да как ты смеешь?
— Смею, мама. Смею.
— Не зря значит я тебя прокляла. Не зря. А я ещё шла и переживала из-за этого.
— Заметила я что ты вся испереживалась, — на Лену напал истерический смех. Редкие прохожие оглядывались на неё.
Татьяна растерялась и испуганно спросила:
— Что это с тобой, Ленк? Итак, умишка-то не лишку было, а теперь и вовсе. Смех-то без причины — признак дурачины… — но дочь продолжала хохотать, чем испугала её ещё сильнее. — Похоже, проклятье действовать начало. Господи-и, что это с ней? Пресвятая Богородица, спаси и сохрани! — она спешно стала креститься, а дочь закатывалась от смеха, держась за живот.
— Надо бы ей маковку посолить, да соли-то с собой нет как на зло, — Татьяна мысленно переживала за дочь. — Может, сглазил кто? Недолжно же так быстро проклятье подействовать? Недолжно.
Наконец Лена успокоилась и всю дорогу до дома молчала, в голове гоняя по кругу одни и те же строки из своего стихотворения:
«Матушка, маменька, мать моя,
Что ж ты кусаешься как змея?..»
Мать пыталась её разговорить, но она как будто ушла в себя. И Татьяна бубнила себя под нос: «У всех дети как дети, а у меня вот это недоразумение… И вроде бы стараюсь в строгости её держать, а всё равно толка никакого. И чего вот теперь с ней делать? Ума не приложу…»
Пояснение:
ушата́ла* — испортила, испачкала
уде́лали** — испачкали, испортили
© 09.06.2023 Елена Халдина, фото автора
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данной статьи.
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны
Продолжение глава 202 часть 18 Воспитание — дело серьёзное будет опубликован 12 июня 2023 в 04:00 по МСК
Предыдущая глава ↓