У мишеней я скинул куртку, кое-как собрал обрезанные волосы в куцый хвост, скорее по привычке, чем из необходимости, и вышел на позицию. Гвардеец на периферии зрения раздражал. Но поделать с этим я ничего не мог, да и не хотел. Можно же воспринимать его как тренажер для состояния отрешённости. И всё же я долго не решался пустить первую стрелу. И она ушла ниже, чем должна была. Позорище. До меня донёсся смешок моего надсмотрщика. Ну уж нет, не дам ему больше поводов. Я закрыл глаза, глубоко вздохнул и попробовал расслабиться. Тело вымуштрованное долгими тренировками, вспомнило всё само. Следующие три стрелы образовали ромб с самой первой. Я немного подумал и дослал в центр композиции ещё одну стрелу. И вздрогнул от неожиданно зазвучавших аплодисментов. Ну кто ещё?! Не может быть, Донахин и Гвинделхин, собственными персонами! Я придирчиво всмотрелся в лица братьев, но не увидел на них насмешки, только веселье и... гордость? Нет, вряд ли. Это лучи солнца морочат мне голову. — Что, братишк