Рассказы от Маргоши

Она родилась в королевской семье советского театра. Её отцом был сам Марк Захаров — король «Ленкома», создатель культовых спектаклей и фильмов. Он построил для своей Сашеньки целый мир, где она была неприкасаемой принцессой: лучшие роли, покровительство, всеобщее обожание. Но сказка имеет свойство заканчиваться. И когда могущественный король-отец ушёл, оказалось, что хрустальный замок — лишь декорация. А принцесса осталась одна: без семьи, без настоящих друзей и даже без права на наследие, которое считала своим...

— Она всё подстроила! Специально забеременела, чтобы тебя удержать! — Елена выкрикивала эти слова, не думая о том, что их слышит весь театр за кулисами. Слёзы ярости и обиды душили её. — Леночка, успокойтесь, на нас же смотрят… — Виталий Соломин пытался взять её за руку, но она дёрнулась. — Пусть смотрят! Пусть все видят, какой ты подлец! Ты же клялся, что уйдёшь к мне! Ты обещал! Этот публичный скандал стал лишь горькой точкой в долгой истории обмана. Она, юная, талантливая, звезда советского...

Если бы жизнь была сценарием, его наверняка забраковали за избыток трагизма и невероятных поворотов. Девочка, брошенная отцом, становится мировой звездой с первой же роли. Актриса, не мечтавшая о сцене, получает признание в Каннах. Мать, которой настойчиво советуют оставить «неполноценного» ребёнка, находит в себе силы не только его вырастить, но и подарить ему целый мир. А любовь всей её жизни так и останется гражданским мужем, не решившимся спросить, была ли она счастлива. Это не сюжет для мелодрамы...

— Я рядом с ней на кровать не сяду! Вы что, не видите? — молодой актер был красен от смущения и неподдельного ужаса. — На ней же ночнушка, сквозь нее всё видно! Режиссер смотрел на него с изумлением. Перед ним стоял Леонид Куравлёв, уже звезда «Живёт такой парень» и «Вия», в простых спортивных штанах и майке. В таком виде он и собирался играть постельную сцену с юной и прекрасной Евгенией Симоновой. Девятнадцатилетняя актриса, объект вздохов всей съёмочной группы, казалось, должна была вызывать восторг...

Его одноклассница Наташа была звездой всего класса — яркая, уверенная в себе, её день рождения был событием. Двенадцатилетний Саша Леньков пришёл в гости, но его взгляд сразу же выхватил из общего веселья другую девочку. У окна, с журналом в руках, сидела её младшая сестрёнка Лена. Тихая, скромная, «ангел во плоти» — именно такие слова позже находили все, кто пытался описать её в тот день. Саша, уже тогда известный среди друзей как мастер смешных историй, тут же направил весь свой артистизм на неё...

— Рожай… только не от меня. Усыновлю, всё оформлю, никто и не узнает, — голос Виктора Проскурина дрогнул. Он смотрел на жену, художницу Ирину, и в его узких глазах читалась смесь отчаяния и странной решимости. В дорогом московском кафе за соседними столиками замерли. — Я не могу быть эгоистом. Ирина молчала. Ей было под сорок, она мечтала о ребёнке. Они обошли всех врачей, и вердикт был безжалостен: стать матерью она могла, но только не от него. И вот это чудовищное, щедрое, невозможное предложение...

Я смотрела на него без сил, как будто только что упала с лестницы — ни шанса отпор дать, ни слов подходящих найти. Алексей всегда был упрям. Прямо как будто врос в кресло этого дома, где каждый сантиметр казался его собственным маленьким королевством. — Квартира оформлена на меня — значит, при разводе ничего не получишь! — сказал муж твердо, так, что стол задрожал от его решительности, а в комнате повисло почти осязаемое напряжение. — Ага, — выдохнула я, почти шепотом. — Значит так, да? Ни копейки,...

Сергей стоял посреди кухни, сжимая в руке пустой пластиковый стаканчик. Он только что пришел с работы, еще в пыльном комбинезоне, и вот уже пятая минута пытался объяснить, почему на карте его матери вместо ста тысяч лежит триста семьдесят два рубля. — Марь, я же говорю — не знаю. Может, она сама сняла? — он потянулся к крану, налил воды, отпил. Рука дрожала, вода расплескалась на пол. — Не ври мне! — Марина ударила ладонью по столу. Снизу, из-за плитки, послышался возмущенный стук соседа. Ей было плевать...

Такой дурак, я же знала. Всегда знала, что у Лёхи этот подшёрсток подловатый, эта жилка мелкая, крысиная. А поверила — потому что за десять лет брака устала подозревать. Устала принюхиваться к воротникам, проверять телефоны, считать деньги в кошельке. Расслабилась. И вот — на тебе. А началось всё с ерунды. С субботы, с утра. Лёха встал раньше обычного, побрился тщательно, даже те места, которые я у него в жизни не видела. Надел ту самую рубашку, синюю в белую полоску, которую обычно бережёт для серьёзных встреч...

Стою я на пороге, ключи в руке держу, а Галина Петровна на меня как тигрица набрасывается: — Ты чужая в нашем доме! Убирайся отсюда немедленно! А я ей спокойно так отвечаю: — Галина Петровна, это уже не ваш дом. Я его купила. Надо было видеть ее лицо! Как будто ее током ударило. Рот открыла, закрыла, опять открыла — слов найти не может. — Как... как купила? — заикается она. — Какой еще купила? — А вот так, — говорю я и документы из сумки достаю. — Вот договор купли-продажи. Все законно, все по-честному...

Галина Петровна всегда была... ну как бы это сказать помягче... особенной. Нет, не подумайте, что я жалуюсь на свекровь. Она хорошая женщина, только вот с понятиями у неё что-то не то. Особенно когда дело касается сюрпризов. — Леночка, дорогая, — говорит она мне в тот злополучный вторник, — у меня для вас с Вовкой такой сюрприз готов! Такой сюрприз! Я сразу напряглась. Когда Галина Петровна начинает повторять слова, жди беды. В прошлый раз она нам "сюрприз" устроила — кота принесла. Персидского. С родословной...

Тамара Ивановна стояла у окна своей уютной, но тесноватой квартире, глядя, как осенние листья кружат в холодном ветре. Шестьдесят лет — юбилей, круглая дата, а в душе — сплошная каша. Дочь с зятем приедут, внуки, подруги с работы, соседки... А сына-то с женой? Нет, не звала. Анна эта... Невестка, чтоб её. С первого дня как в семью ввалилась, Тамара Ивановна почувствовала — не пара сыну. Слишком городская, слишком самостоятельная, вечно с этими своими идеями про фитнес и йогу. А юбилей — это святое, семейное, без посторонних...