Сеня рядом и Белла пришел. Былое
— Ты хочешь сказать, что я должен отдать свою долю в квартире твоему брату-неудачнику просто потому, что он твой брат?! Я на эту квартиру го
— Денис, тут такое дело… У Ромки опять проблемы. Он не сразу оторвался от газеты. Вечерний свет лениво просачивался сквозь чисто вымытое окно, ложился тёплыми прямоугольниками на паркет. В квартире царил тот особый, выстраданный покой, который наступает после долгого рабочего дня. Денис ценил этот покой. Он был материальным, почти осязаемым, как добротная мебель или толстые стены, отделяющие его мир от уличного шума. Голос Марины, нарочито мягкий, вкрадчивый, был первым камнем, брошенным в эту тихую заводь...
— Как это для тебя твоя жена важнее, чем мой юбилей?! Я не поняла, я для чего тебя растила вообще? Чтобы ты за чужими юбками прятался от мат
— Ну наконец-то! Я уже думала, ты заблудился в собственном городе. Проходи, разувайся, не топчи мне тут. Голос Галины Анатольевны, нарочито бодрый и звенящий, встретил Дениса прямо у порога. Он вошёл в квартиру, и его тут же окутал плотный, тяжёлый воздух ожидания. Пахло чем-то сладким, яблочным пирогом, и ещё — полиролью для мебели. Всё блестело. Сервант с хрусталём был натёрт до неестественного сияния, словно готовился к приёму правительственной делегации. На идеально застеленной скатертью обеденном столе стояли две парадные тарелки и два фужера...