Мраморная кухня пахла тоской, как будто само это холодное, стерильное пространство впитало все несказанные слова, слёзы, выдохи. Свет от встроенных светильников резал глаза, отражаясь в битом стекле — экран телефона раскололся, как скорлупа у яйца. Он лежал возле ножки барного стула, чуть в стороне, как свидетель чего-то интимного и болезненного, что произошло тут всего мгновение назад. Анна не двигалась. Её руки — тонкие, ухоженные, с ногтями телесного цвета — сжимали край кухонной стойки. На ней было вечернее платье: бархат тёмного винного оттенка, чуть спущенное на плечи...

Ольга сидела на кухне, тупо ковыряя вилкой салат, который уже успел потемнеть и превратиться в какую-то жалкую смесь вчерашнего оптимизма с сегодняшней усталостью. Сергей метался по квартире, как человек, который потерял не ключи, а смысл жизни. Галина Петровна сидела в кресле у окна, с видом судьи на процессе по особо тяжким делам. — Серёж, ты шуршишь, как крыса в мешке с сухарями, — сказала Ольга, не поднимая глаз. — Что ищешь-то? — Документы на квартиру, — буркнул он, — ты же сама сказала, что пора всё готовить к продаже...