— Ты опять задержишься? — голос Анны звучал ровно, но в нём уже поселилась тонкая, как паутина, нотка усталости. Она стояла у плиты, помешивая в сковороде золотистый лук для заправки супа. — Ань, ну а что я могу поделать? — донеслось из трубки раздражённое бормотание мужа. — Завал на работе. Конец квартала, сама понимаешь. Петрович опять все сроки сорвал, приходится за него разгребать. — Понимаю, — тихо ответила она. — Я просто волнуюсь. Ты совсем себя не бережёшь, Дима. — Да не волнуйся ты так, — его голос смягчился, стал почти ласковым...

Как прошёл следующий день Наташа не помнила. Кажется, всю его световую часть она провела в своей мо.ги.ле. По крайней мере память ясно вычерчивала события только после того момента, когда она уже сидела на оградке, болтая ногами, и рассматривала созвездия, повисшие над клад.би.щем. Небо походило на перевёрнутый дуршлаг, с той стороны которого горел яркий свет, проникая на землю сквозь крохотные отверстия. Возле полумесяца, наколотого на пики елей, сгрудились волнами рябые облака. Это выглядело довольно зловеще...