— Серёж... ты рано... — голос Наташи дрогнул, захлебнулся в густой, звенящей тишине, как капля воды в кипящем масле. Я стоял в дверях спальни, будто прибитый гвоздями к полу. В руках — букет её любимых жёлтых хризантем. Онемевшие пальцы вцепились в стебли, как будто могли удержать рассыпающийся мир. На кровати — моей кровати — сидел чужой мужчина. Полураздетый. Мятая рубашка распахнута, грудь подрагивает от учащённого дыхания. Волосы растрепаны. И он, и она — такие живые. Слишком живые. Слишком близко...

— Серёж, ты рано... — её голос дрогнул, растаял в неловкой тишине. Я стоял в дверном проёме нашей спальни, руки онемели, сжимая букет жёлтых хризантем — её любимых. Чужой мужик сидел на моей кровати в моей спальне. Полураздетый. Рубашка расстёгнута, волосы взъерошены. Моя жена, Наташа, в одном нижнем белье, замерла между нами, как испуганная лань между двумя охотниками. — Это не то, что ты думаешь! — закричала она, хватая халат, судорожно запахивая его. Букет выпал из рук. Жёлтые лепестки рассыпались по паркету — такие же яркие, как наша жизнь ещё пять минут назад...