Квартира наполнилась напряжённым молчанием, которое, казалось, вот-вот лопнет, как натянутая струна. Так было всегда: Семён с раннего детства привык к этим молчаливым войнам родителей, которые с каждым годом затягивались всё больше: на недели и даже на месяцы. Мать стояла у зеркала в элегантном коротком чёрном платье и укладывала волосы плойкой, собираясь на вечерний концерт в филармонию. Её движения легки и изящны, будто она и сама – часть музыки, которую будет сегодня слушать. Семёну хотелось бы...

— Теперь это наш общий дом! Ты должна слушать мою маму! — крикнул Сергей так громко, что стеклянная дверца шкафа дрогнула. Фотография в деревянной рамке с глухим стуком упала на пол и треснула, словно подтверждая: в этой семье сейчас сломается что-то большее, чем стекло. Аня стояла посреди кухни, сжимая в руках мокрое полотенце. Капли с него падали на плитку, и казалось, что это слёзы — чужие, но почему-то такие близкие. — Ты это серьёзно сейчас сказал? — её голос был тихим, но внутри всё кипело...