Наверное, про него самого можно было рассказывать страшные истории. Может, и рассказывали на тех же форумах, где он собирал информацию – и на тех, где постил правила. Не правила, конечно. Приметы, суеверия, причем совсем дурацкие. Конечно, он писал там не все. А в блокноте уже давно не осталось места. Валька ничего не пропускал. Даже если очевидно было, что это и не суеверия, а так – байки и городские легенды. Про жвачку, например. Это ему Маринка напомнила – незадолго до того, как уйти. Тогда она сама с ненатуральным усердием стала нести ему все, что вспоминала или где-то слышала...

Я не сразу поняла, что это не шутка. Людмила Петровна сидела напротив, ее бледные, подведенные черным губы подрагивали, а в глазах стояло то самое выражение — будто она только что обнаружила, что я украла ее фамильный сервиз. — Мама, — осторожно начал Андрей, но она резко перебила: — Молчи! Твоя жена уже совсем распустилась! Три квартиры, Карл! — Она размахивала руками, будто ловила невидимую муху. — А моя Катя в тридцать лет ютится со мной в хрущевке! Катя, сидевшая рядом, тут же сделала обиженное лицо и потянулась за вином...