Галина стояла посреди своей крошечной кухни, где едва помещались стол и два стула. Руки дрожали от злости, а в глазах блестели слёзы, которые она упорно сдерживала. Кирилл, её муж последние три года, облокотился на дверной косяк с таким видом, будто делает ей одолжение своим присутствием. — Опять ты за своё, — процедил он сквозь зубы. — Вечно напоминаешь об этой конуре. Думаешь, я забыл, что живу в твоей халупе? — В МОЕЙ халупе, — повторила Галина, делая ударение на первом слове. — Которую ты так презираешь, но почему-то не торопишься из неё съезжать...

— Вера, открой. Пожалуйста, я тебя умоляю. Голос за дверью был сдавленным, надтреснутым, в нем мешались отчаяние и какая-то детская обида. Вера стояла в коридоре своей двухкомнатной квартиры, прижав палец к кнопке вызова лифта на мониторе домофона, словно это могло заставить незваную гостью исчезнуть. На маленьком экране она видела сестру – Зоино лицо, мокрое от слез и осенней измороси, было искажено гримасой страдания. — Уходи, Зоя, — произнесла Вера в трубку, и ее собственный голос прозвучал глухо и чуждо, как будто говорил кто-то другой...