Среды Лена ждала с нетерпением, рассказав о разговоре с сыном Дмитрия Головина мужу, но Артём вдруг недовольно сдвинул брови: - Ты так надеешься на этого человека… даже странно! А что он может сделать? Он даже своему отцу не помог, ты сама подумай! Как так получилось, что человек, занимающийся… скажем так, охраной чего-то там – может людей, или объектов каких-то там, сам попал в такую ситуацию, что его убили? Почему он был один, и ему никто не помог, почему он не защитил сам себя? И теперь вот его сын… может он и не сын вовсе, документов же не показал...

О том, что в Гаврюшкино приедет художник, самый настоящий, с этюдником, красками и холстами, из столичного филиала Союза художников, и будет «живописать», стало известно от сторожа, дядьки Кондрата. Тот неспеша присел на скамейку, пристроил рядом ружьишко, с которым не расставался никогда, вынул кисет, оглядел сидящих и лежащих на поляне за председательским домом людей, хмыкнул, отогнал комара, ещё одного. За ним наблюдали, не торопили. Не дай бог, просыпет Кондрат на штаны табак, тогда всё — ничего не скажет, подожмет губы, обидится...