Одно из величайших выступлений в русском фигурном катании — Оксана Грищук и Евгений Платов в произвольной программе на Олипиаде в Нагано, 1998 год. Цитирую тренера, Татьяну Тарасову: «…Я искала музыку, пытаясь найти что-то кардинально новое, потому что все, что на слуху, уже перекатали... Когда я уже истратила на музыку кучу денег, продавец в магазине сжалился надо мной: "Татьяна Анатольевна, что вы ищете? Я не могу смотреть, как вы тратитесь, скупая все подряд". Я объясняю, что ищу музыку для моих спортсменов, что я ищу такую мелодию, которая раскручивалась бы как пружина, так, как это происходит в "Болеро" Равеля, но в то же время абсолютно современную, веселую, волнующую. Он предлагает: "Вот это направление послушайте и вот это". Я купила пластинок шесть, побежала домой слушать. Интересная музыка, но не то, не то. А он на прощанье говорит: "Есть еще один автор, но у меня сейчас нет его диска, я завтра принесу его из дома, вот он вам точно подойдет". …На следующий день я не прибежала, а прилетела в этот магазин, как сумасшедшая. И он действительно ждал меня с пластинкой Майкла Мура «Набат» (прим: фамилия композитора Найман), Вещь очень серьезная и сложная, долгая по времени... Я поставила ее прослушать - и с первого такта поняла это то, что я искала.» …«Набат» был написан как посвящение футбольному матчу, во время которого рухнула трибуна стадиона, унося за собой множество жертв. А я захотела сделать посвящение всем тем, кто выходил на лед до нас и с нами, всем тем, кто ушел от нас, прожив длинную или короткую жизнь, всем, кто получил на льду травмы, всем, кто оставлял на льду свое здоровье и силы. Впрочем, нет, не только фигурному катанию он станет посвящением. Посвящением вообще безумному спорту, где многие остаются живы, но кто-то умирает и сотни превращаются в инвалидов. Я вновь и вновь нажимала клавишу «пуск» и не могла оторваться. Мне уже виделось, какая это будет великая программа, программа о тех, кто отдал жизнь в борьбе за олимпийские идеалы. Мой «Набат» станет гимном всем спортсменам…» «Тяжело работали. Как тяжело - не описать, и не то, что описывать, вспоминать не хочется, такая мука наваливалась, такой ужас. Как в страшном сне, снова с побоями, с оскорблениями, с драками, со слезами... Таких, как Паша (прим. Оксана в то время поменяла имя на Паша), у меня за тридцать с лишним лет трудовой деятельности не было никогда…Я боялась, что они себя не преодолеют. И функционально программа очень сложная. Если любая пара себе не отказывает в двух минутах медленной части и таким образом отдыхает, восстанавливает дыхание, то у Платова с Грищук не получалось и секунды передышки. От начала и до конца программа, как рулетка, раскручивается все быстрее и быстрее. И конечно, для уже не совсем молодых спортсменов, какими они были, это в некотором роде авантюра, но все-таки мы на нее замахнулись…» «С первого такта музыки я поняла - они победят. Хотя у меня потом все руки посинели, так странно выразилось мое напряжение…Они показали фантастическое катание. Выразили и сказали все, что слышали в этой музыке. Но главное - они выжили и я выжила. Никто, кроме меня, не знал, как тяжело мне досталась их золотая медаль, как до боли жутко было каждый день настраиваться на их тренировки. Как надо было прощать, молчать, любить. Как приходилось их ободрять, как приходилось быть им опорой. Тысячу раз за год она (прим: Оксана-Паша Грищук) спрашивала меня: «Мы выиграем Олимпийские или нет?» Они их выиграли. И от этого я плакала. После того как они стали чемпионами, скажу честно, больше ее судьба меня не интересовала. Мне хватало удовлетворения от того, что я выполнила свои обязательства»