Удивительная сама по себе, известная всем история лаэрда Лауристонского становится еще более удивительной, если мы узнаем ее тайную сторону. Зимой 1718 года операции его Банка достигли огромного размаха. Его мысли, если и отвлекались от работы, то лишь изредка, когда, как мы уже «видели, он задумывался о Маргарет Огилви. Только самым глубоким погружением в свою работу мог он заглушить постоянную ноющую тоску о ней, которая мучила его со времени их короткой встречи. Он знал, что графа Орна нет в Париже, и только крайним усилием воли избегал соблазна искать встречи с графиней. Так случилось, что...
— Как вы можете быть одновременно такой доброй и злой? Вы понимаете мои самые мелкие нужды, — он указал рукой на пачку денег, — и в то же время отвергаете самые глубокие, — он встал перед ней на колени. — Ах, Катрин, у вас есть жалость? Видя меня у своих ног, вы отталкиваете меня? Даете мне денег! Боже, неужели вы думаете, что я буду благодарен вам за них, когда вы лишаете меня всего остального, лишаете себя? Я был благодарен вам сначала, думая, что это будет залогом вашей любви, ответом на страсть, которая обуревает меня. — Тихо, тихо! — уговаривала она его, как ребенка. — Так нельзя… — Нельзя! — взорвался он...