— Кто ж это ломится с самого рассвета… — пробурчала Валентина Андреевна, снимая с плиты чугунок с пшённой кашей. Пар из-под крышки пах молоком и свежим маслом, окна в кухне запотели, а за стеклом моросил мелкий дождь — будто кто-то из туч просеивал с неба влажную муку. Стук повторился — уже настойчивее, в ритм с шумом дождя по жестяному козырьку. Валентина, вытерев руки о выцветший передник, пошла в прихожую. Доски пола под ногами жалобно скрипнули — дом старый, как и хозяйка, но держался крепко: бревно к бревну, шип к пазу...

— Кира, ты куда это собралась?! — рявкнул из кухни Гена, выглядывая с мутным взглядом и бутылкой пива в руке. — Не твоё дело, — тихо, но твёрдо ответила она, застёгивая куртку и не поворачивая головы. — Куда понеслась?! Сиди дома, я сказал! — донёсся из кухни его сиплый голос, и она услышала, как что-то грохнулось на пол. — Оставь меня в покое, Гена! — выкрикнула Кира, чувствуя, как внутри вскипает злость, перемешанная с отчаянием. — Отвяжись, пьяница! Он что-то пробурчал, но она уже закрывала за собой дверь...