Когда Карина впервые увидела будущую свекровь, та показалась ей неожиданно милой женщиной — аккуратной, с тихим голосом, вежливой, чуть смущённой. — Ну наконец-то познакомились, — сказала она тогда, — я уж думала, сын у меня выдумал тебя. Потом был чай, домашний пирог, разговоры про работу, отпуск, планы на жизнь. Всё выглядело мирно. Даже слишком. Карина не заметила, как в голосе будущей свекрови мелькнула нотка собственничества, когда та сказала: — Сынок у меня добрый, мягкий. Его легко обидеть...

— Это что такое? — голос Карины, звеневший от усталости после восьмичасового рабочего дня и часа в переполненном автобусе, упал в оглушительную тишину прихожей. На вешалке, рядом с ее легким плащом и единственной курткой мужа, висело громоздкое пальто из драпа с облезлым воротником и какая-то болоньевая ветровка ядовито-салатового цвета. Под ними стояли стоптанные женские сапоги и пара грязных детских кроссовок. Из кухни доносился приглушенный гул телевизора и незнакомые голоса. Воздух был пропитан чужим, незнакомым запахом — смесью нафталина, дешевых духов и чего-то кисло-сладкого...