Елизавета зашла домой с полными пакетами продуктов. — Ого, мама, это куда столько? — Илья вышел из комнаты. Он тут же взял пакеты и понес в кухню. — Ребята, у меня для вас отличная новость, — произнесла Елизавета. — Даша, иди сюда. — Ее нет дома, — ответил молодой человек. — В смысле? — женщина опешила. — А где она? — Не знаю, — пожал плечами Илья. — Мне не интересно. Елизавета взяла телефон и набрала номер телефона дочери. — Да? — услышала женщина. — Даша, ты где? — тут же спросила Елизавета. Она посмотрела в окно...

Она подавилась куском яблока. Фраза звучит нелепо, почти анекдотично — будто речь идёт о случайности, о житейской оплошности. Но именно с этой детали начинается финал истории Елизаветы Никищихиной — женщины, чья жизнь больше походила на медленное падение с большой высоты. Когда-то её имя гремело на всю страну, в зале не хватало мест, зрители ловили её каждую интонацию. Теперь — коммуналка, тишина, яблоко и смерть, такая тихая, что даже соседи не сразу заметили. Она умерла не от болезни, не от старости, не от чужой злобы — от куска фрукта, который ей было нельзя...