Все началось с чашки. Вернее, с липкого, коричневого кольца, которое она оставила на белой столешнице из искусственного камня. Я вытирала ее уже в третий раз за утро, а она появлялась снова, как упрямое родимое пятно. Лёшкино клеймо. Знак его присутствия в моем идеальном, выстроенном по линеечке мире. — Лёш! — мой голос, как я и хотела, прозвучал не раздраженно, а устало-заботливо. Это был мой фирменный тон, отточенный годами материнства. Тон праведной мученицы. — Ты опять поставил чашку без подставки!...

Есть такая работа, после которой хочется тишины. Не той, что в наушниках с шумоподавлением, а настоящей, густой, деревенской. Я — камазист. Мне двадцать три, и последние пару лет я мешу грязь на разбитых дорогах между фермами и элеваторами. Работа честная, мужская, но выматывающая до последней жилки. И когда у меня наконец случился первый за год отпуск, я знал, куда поеду. Не на море, не в Турцию. А в маленькую, затерянную в лесах деревеньку, к бабке с дедом. Приехал я как положено — с гостинцами...