— Значит так, Лариса, до пятницы. Время пошло, — Глеб хлопнул дверцей шкафа, словно ставил печать на документе. — Танька приезжает в субботу утром, ей нужно где-то разложиться. Лариса застыла с мокрой тряпкой в руках. Она как раз протирала пыль на комоде, и это движение — от угла к центру — прервалось на полпути. В комнате пахло полиролью и тем неуловимым душком застарелой обиды, который, кажется, въедается в обои перед разводом. — Глеб, ты сейчас серьезно? — голос у нее не дрогнул, но стал сухим, как осенний лист...

Письма шли с фронта, не так часто, как хотелось бы. Но, все понимали, это не игрушки, там люди спасают других людей. Слушали сводки с фронта все, от мала до велика и радовались каждой весточке оттуда, значит живые, значит есть надежда. Лиза и Любовь Ивановна, учили детей. -У нас две Ивановны, чтобы не запутаться, - смеялся Коля, он начал улыбаться и смеяться, превратившись опять в Николашку, смешного мальчишку и фантазёра. - Любаша это благодаря вашей Сонечке, - говорит Елизавета Ивановна, Лиза, - он опять начал смеяться и мечтать о том времени, как начнёт бегать...