Дождь барабанил по оконному стеклу, словно пытаясь достучаться до тех, кто был внутри. Капли стекали по стеклу неровными дорожками, сливались в лужи на подоконнике. В квартире пахло ладаном и валерьянкой — тяжелый, душный запах горя, который, казалось, въелся в сами стены, в обивку мебели, в занавески. Поминки закончились два часа назад. Родственники, бормоча дежурные слова сочувствия, разошлись по домам, оставив Марию наедине с тишиной и Колей. Мария сидела на краю потертого дивана, сжимая в руках влажный носовой платок...

— Ты с ума сошел?! — голос Инны звонко ударил о потолок кухни, смешавшись с запахом подгоревшей картошки. — Николай, это ты сейчас серьезно? Ты вообще понимаешь, что сказал? Она стояла у плиты, в руке зажат половник, а на сковороде шипело что-то безнадежное. За окном, в сером свете октябрьского вечера, медленно падал мокрый снег с дождем. Радио в углу бубнило о пробках, но сейчас даже этот шум казался тишиной после ее слов. Николай стоял в дверном проеме, еще в куртке, с авоськой из сетки, откуда торчала бутылка растительного масла...