Кухонный свет был тусклый, будто старел вместе с домом. Жёлтый, дрожащий, он не освещал — он только обозначал: здесь ещё живут. На столе стояли две чашки — одна с засохшими следами чая, другая — пустая, но с вмятиной на боку, как шрам на чужом лице. Холодный хлеб в пакете, рассыпанная соль. И полное молчание, прерываемое лишь тихим поскрипыванием табурета, на котором он сидел. — Ты опять выпил? — спросила она не резко, но как-то устало, будто это был не вопрос, а диагноз, поставленный уже в десятый раз подряд...

Проснулась я в половине седьмого утра от противного скрипа калитки. Лидия Марковна приехала на дачу к соседям еще вчера вечером, чтобы сегодня с самого рассвета контролировать каждый мой шаг. Будто я не способна организовать юбилей для пятидесяти гостей в загородном доме. Натянула джинсы и толстовку, сунула ноги в кроссовки и вышла во двор». Октябрьское утро выдалось на редкость теплым, солнце уже пробивалось сквозь желтеющие листья клена, которые я сама высаживала три года назад. Тогда этот участок...