— Ты что, правда думаешь, что это нормально? Что можно вот так просто взять и решить за других? Максим замер с чашкой у губ. Горячий чай обжег верхнюю губу, но он даже не поморщился. Валентина стояла напротив, прислонившись к дверному косяку. На ней был старый синий халат с потертыми локтями — тот самый, который он когда-то просил выбросить. В другое время он бы обязательно напомнил ей об этом, но сейчас было не до того. — Я ничего такого не решал, — произнес он, стараясь, чтобы голос звучал ровно...

А потом они снова говорили и никак не могли наговориться.Рассказ о сибирской глуши, о смерти Марины, об усыновлении. О тайне происхождения Ивана Сергеевича, о его французском отце, Антуане Делакруа. Об отъезде в 90-е. О том, что Иван Сергеевич всегда носил в себе боль от потери какой-то женщины из прошлого, о которой никогда не говорил, но тени которой Ваня-младший чувствовал в его молчаливой печали и в этих засушенных синих цветах, которые он бережно хранил десятилетиями. — Он не знал? Про бабушку? Про то, что она его искала? Про маму? -– спросила Вера, едва сдерживая слезы...