— Мне это всё уже осточертело, Коля! Когда твоя мать уже поймёт, что ты взрослый, состоявшийся человек? Когда она перестанет лезть в нашу семью?! Слова, острые, как осколки стекла, ударились о стены кухни, где ещё витал густой запах жареного мяса и специй. Ольга стояла у раковины, с такой силой сжимая в руке губку для посуды, что из неё тонкими струйками сочилась мыльная пена. Она смотрела не на мужа, а на его размытое отражение в тёмном стекле кухонного шкафчика. Так было проще. Николай сидел за столом, методично ковыряя вилкой остатки ужина на своей тарелке...

— Лиз, ну скажи что-нибудь. Ну накричи, что ли. Голос Жени, глухой и сдавленный, едва пробивался через его же ладони, которыми он обхватил голову. Он сидел, ссутулившись, за кухонным столом, превратившись в памятник собственному ничтожеству. На столе перед ним стояла остывшая кружка кофе, рядом — пустая пачка сигарет. Он ждал взрыва. Он привык к взрывам. Крики, обвинения, битьё посуды — всё это было знакомым, понятным ритуалом, после которого наступало вымученное примирение и очередное «я больше никогда»...