В то утро небо за окном напоминало грязную, стираную тряпку. Оно висело низко, давило на крыши домов, на мокрый асфальт, на стекла нашей элитной квартиры на пятнадцатом этаже. Но тяжелее всего оно давило мне на грудь. Я сидела за кухонным столом из натурального мрамора — холодного, как склеп, — и смотрела, как в чашке с остывшим кофе тонет крошечная пылинка. Мои руки лежали на столешнице, бледные, почти прозрачные, с просвечивающими голубыми венами. Они дрожали мелкой, противной дрожью, которую я уже давно перестала пытаться унять...