В конверте было пять правил. Бумага плотная, как открытка: лощёная, белая, пахнущая чужими духами. Имя адресата — «Для Алины» — выведено аккуратным, твердым почерком, с таким горделивым росчерком в конце, будто подпись уже сама по себе была аргументом. Алина держала это в руках — тонкий прямоугольник, весомый как приговор, — и думала о том, что утро начиналось с ванильного аромата блинчиков и тихого стука дождя, а стало каким‑то слишком важным. — Возьми, доченька, — сказала Галина Ивановна, не сняв плаща...

Тихий осенний день, один из тех, когда солнце едва пробивается сквозь пелену высоких облаков, окрашивая мир в мягкие, пастельные тона. Я сидела на своей привычной скамейке в маленьком, уютном скверике прямо напротив нашего дома и наблюдала за трогательной картиной, которая разворачивалась на детской площадке. Виктор, мой сосед, бережно, с невероятной осторожностью поправлял вязаную шапочку на голове у маленькой Сони. Девочке уже исполнилось десять лет, но он всё ещё окружал её такой опекой, будто она совсем кроха, только начинающая делать свои первые шаги...