Мне было трудно понять отчего, когда я захожу в комнату, они внезапно прекращают разговор — мама начинает смотреть в окно, а папа поджимает губы, как человек, который отчаялся объяснить словами какую-то очень простую вещь. Мы даже гуляли не так, как раньше, втроем, взявшись за руки. Теперь я принадлежал кому-то одному — либо я шел впереди с мамой, а отец молча курил, следуя в десятке шагов за нами, либо, если он при выходе на улицу успевал к моей руке первым, мама шла немного в стороне, вороша узким носком сапога кучки приготовленных дворниками к сожжению желтых листьев. Был октябрь. Затем в один из дней папа ушел...

Если бы мне кто-нибудь семнадцать лет назад сказал, что со своими взрослыми детьми придётся разговаривать, я бы, наверное, не рожала. Но мне никто не сказал, и теперь имеем, что имеем: сын, почти шестнадцать лет. Борщом не корми, а дай с родителями душевно побеседовать. Старший сын: Стас, 15 лет. Пролог Пару дней назад я случайно стала свидетелем ужасной ситуации. Стас собрался идти куда-то по своим делам. Оделся, обулся, сказал "пока" и вышел из дома. И вот, ребята. Обычно я так не делаю, а тут будто какая-то неведомая сила меня к окну потянула...