«Когда открыли завещание, я не сразу поняла, что это было — ошибка или удар в спину…» Дом наполнился тишиной сразу после ухода последних поминальных гостей. Как это часто бывает, опустевшие комнаты загудели в голове глухим эхом — не столько от звуков, сколько от внезапной пустоты. Словно кто-то снял старую шаль с плеч, и ей стало зябко — не телу, а душе. Мария Тимофеевна стояла в прихожей, прислонившись к дверному косяку, как к берёзе на родительском кладбище, и смотрела на свои руки. Они пахли укропом и холодцом...

1937 год - Лизка, не вздумай брать эту девчонку из детского дома! Ты чего удумала? - мать сердито смотрела на свою дочь. - Для чего нам еще один рот? - Прокормим, мама! - Да и как ты себе это представляешь? Кто она тебе? - Она дочь моего любимого! - упрямо произнесла Елизавета. - Тьфу! Ты совсем ополоумела? Ты совсем остатка ума лишилась? - качала головой Татьяна Васильевна. - Мы еще от прошлого позора, когда ты с пузом в село вернулась, не отмылись. А ты теперь дочку уголовника в дом привести хочешь? - Он не уголовник! - закричала Лиза...