— Ты меня совершенно не уважаешь! — голос Семёна, прорезавший вечернюю тишину квартиры, был полон той специфической, нудной обиды, которую Лариса научилась распознавать за версту. Он оторвался от монитора компьютера, где провёл, судя по характерному клацанью мыши и редким возгласам, последние часов шесть, и теперь его взгляд, тяжёлый и недовольный, буравил её спину. — Никакого понимания от тебя! Вечно недовольная, вечно тебе всё не так! Лариса медленно поставила чашку с остывшим чаем на маленький столик у дивана...

— Ир, открой. Это я. Голос за дверью был приглушённым, но узнаваемым. Ирина замерла посреди коридора, на полпути к кухне. Неделю. Ровно неделю она не слышала этого голоса в своей квартире, и тишина казалась целительной, как прохладный компресс на старом ожоге. Она медленно подошла к двери. В её кармане лежал новый ключ, острый, чужой, не похожий на тот, что стирался в связке годами. Она не стала смотреть в глазок. Зачем? Она и так знала, какую картину сейчас увидит. Она повернула новый, тугой замок...