Я была всего лишь горничной, пока не нашла портрет своего мёртвого отца в кабинете самого могущественного человека в городе. — Сэр, а почему мой папа изображён на этом портрете? — дрожащим, едва слышным голосом, в котором смешались страх и отчаянная надежда, спросила юная Эмили Картер. Её тонкий палец, обычно привыкший лишь бережно смахивать пыль с дорогих безделушек, был теперь направлен на массивную картину в позолоченной раме, гордо висевшую за массивным дубовым письменным столом. Казалось, сама воздушная пыльца в солнечном луче замерла, застигнутая врасплох этим дерзким вопросом...

— Что с лицом? — спросила я, глядя на мужа. — Упал, — процедил Максим сквозь зубы. — А рот не открывается… — Потому что упал, — зло бросил он. — За бок держишься и хромаешь. Тоже упал? — я склонила голову, требуя ответа. — Повезло! — Максим, прихрамывая, поплелся в комнату. — И как это тебе так повезло? — я всплеснула руками. — На улице уже октябрь, сухо, тепло. А чтобы так упасть, постараться надо! — Говорят тебе, повезло! — он кренясь на один бок, сел на диван. — Тебе б так повезло, не спрашивала бы! — То есть, говорить не будешь? — я решила переспросить...