Лиза сидела у окна, подперев щёку ладонью. За стеклом спадала жара, где-то вдалеке блеяла коза. Лиза страдальчески сдвинула брови домиком и оглянулась. Бабушка продолжала копошиться на кухне. Лизавете показалось, что баб Дуся вздумала что-то испечь и поставила опару. Но сунуться туда да спросить, чтоб не маяться от безделья, она не решалась, думала, бабушка нарочно не зовет помогать. Будто что-то недоговаривает, знает, что Лиза снова влезла-таки в историю, и теперь ждёт, когда внучка сдастся, сама всё расскажет...

Когда-то бабушка гуляла два раза в день. С утра — короткий круг, “вдоль лавочек и обратно”, а вечером — с заходом к соседке за молоком и разговором про “вот это кашель у Людмилы”. А сейчас бабушка не гуляет. Только смотрит в окно, пьёт чай и шепчет себе под нос: «Вот опять мальчишки на велосипеде, срежут через бордюр — ну куда смотрят родители». Колени у неё такие, что даже в ванну спускаться приходится по‑военному — со ступенек на сиденье, с сиденья на табуретку, с табуретки на коврик. Про подъезд и улицу она даже не мечтает...