Мария Ивановна сидела в своем старом кресле-качалке у окна, безучастно глядя на сад, который когда-то был гордостью всей округи. Сейчас яблони сбросили последние листья, и голые ветви царапали серое ноябрьское небо. На коленях старушки лежал вязаный плед, руки мелко дрожали — этот тремор она репетировала перед зеркалом почти неделю. — Бабуль, ты меня слышишь? — голос Лены звучал громко, даже слишком, с той раздражающей интонацией, которую люди используют при общении с маленькими детьми или глубокими стариками...

В тот понедельник дом как будто стал больше. Тише. Пустее. Сергей закрыл за сыном дверь, проверил замок, зачем‑то толкнул дверь плечом и постоял в прихожей, прислушиваясь к себе. Сын с невесткой и младшей внучкой уже уехали на море, на машине, гремя чемоданами по лестнице, торопясь, переговариваясь из комнаты в комнату. Внука оставили с ним. Так вышло удобнее: у парня через неделю начинались какие‑то важные школьные тесты, а тянуть его в дорогу никто не хотел. В прихожей на полу остались кроссовки внука, вытянутые, с белой полоской по боку...