Её руки дрожали, когда она держала пустой конверт. Полина стояла посреди гостиной и смотрела на тонкую бумажную оболочку, которая ещё вчера вечером была тяжёлой от купюр. Тридцать тысяч. Её личные накопления. Деньги, которые она откладывала полгода со своей зарплаты бухгалтера. Деньги на новый диван, потому что старый, доставшийся от свекрови, продавливался насквозь и пах нафталином. Деньги, которые она прятала в своём комоде, в ящике с бельём. Надёжное место. Как ей казалось. Конверт был пуст. Она медленно подняла голову и посмотрела в сторону кухни, откуда доносился мерный стук ножа по доске...

Тёти Гали не стало в среду, в три часа ночи. Я узнала утром, когда позвонила как обычно — проверить, приняла ли таблетки, поела ли. Трубку взяла соседка, тётя Вера. Голос дрожал. — Ритка, она ушла. Ночью. Тихо. Я зашла утром — а она лежит. Холодная уже. Я села на край кровати. Положила телефон на колени. Смотрела в стену. Шесть лет. Шесть лет я к ней ездила. Каждую субботу. Иногда по будням, если звонила — «Ритка, мне плохо, приезжай». Я ездила. Без вопросов. Потому что тётя Галя была единственной в семье, с кем можно было разговаривать по-человечески...