Пыль клубилась в лучах заходящего солнца, просачивающихся сквозь маленькое чердачное окошко. Десятилетняя Маша, затаив дыхание, осторожно ступала по скрипучим половицам, боясь спугнуть тишину, царившую здесь десятилетиями. — Ба, а здесь правда никто не был с тех пор, как дедушка... — голос девочки дрогнул, и она не закончила фразу. Вера Петровна, грузная женщина семидесяти лет, тяжело вздохнула, опираясь на старую трость: — Да, Машенька. С того самого дня, как твой дед не вернулся с войны, сюда никто не поднимался...

Я давно не вижу цветные сны. Да и вообще не вижу сны. Прихожу с работы, кидаю одежду в стиралку, потому что так меня приучила Марина, кормлю кота, поливаю цветы и допоздна смотрю телевизор. Цветы нужно поливать через два дня на третий, я выучил. Воду нужно наливать заранее, пусть настоится. Но цветы теперь никому не нужны. Я поливаю их, но они вянут. Им тоже плохо, как и мне. — Выкини их! Забот меньше и подоконники свободные, — пожимает плечами мой коллега, Петька Скворцов. — Не могу. Они должны быть дома...