— Опять эта кислятина? Лен, ты в борщ уксус льёшь, что ли? Я же сто раз говорил, у моей матери он сладкий был, наваристый. А это что? Вода свекольная. Ещё и кислая. Павел брезгливо отодвинул тарелку, и звук фаянса, царапнувшего по скатерти, резанул Лену сильнее любого крика. Она молча смотрела, как он встаёт из-за стола, открывает холодильник и достаёт палку «Докторской». Привычный ритуал. Нож глухо стучит по разделочной доске, отрезая толстый, неровный круг колбасы. Ломоть белого хлеба. Всё. Вот его ужин...

На кухне пахло куриным бульоном и лавровым листом. Зинаида стояла у плиты, поправляя сползающий платок, и в сотый раз за день думала, как же так получилось, что вся её жизнь стала бесконечным дежурством по квартире. Из гостиной донёсся голос Геннадия, её мужа: — Зина! А где мои носки с синими полосками? Я их вчера снимал у кресла! Зинаида закусила губу. Эти носки валялись под столом, аккуратно сброшенные, как будто они сами туда уползли. — Там, где ты их бросил. Под столом, у шкафа. Как всегда, — откликнулась она...