- Но он же живой, пап! Подумаешь, слепой конь, - упрашивал Никита, - Нельзя от него просто так избавиться! Кроме того, он ещё жеребёнок, дай ему шанс. Может он вырастет и станет отличной лошадью! Но отец казался непреклонным: - Мы его и так почти год продержали, пока убедились в том, что зрение не восстановить. Он уже молодой конь, с ним нужно особенно заниматься. А здесь этого делать никто не будет! Слепой лошади не место среди остальных рысаков. Они же его просто не примут. Мне самому жалко его отдавать, но что я могу поделать? Ветеринар сказал, что он навсегда останется незрячим...

— Алло, Ирочка? Ты не представляешь. Она сделала это. Наша «порховская скромница» … она нас купила. С потрохами. Голос Вероники Павловны в телефонной трубке был неузнаваемо тихим и пустым, лишенным привычных властных ноток. На том конце провода повисла недоуменная тишина. — Вероника, дорогая, ты о чем? Кто кого купил? У тебя все в порядке? — Все кончено, Ира. «Просто кончено», —прошептала Вероника Павловна и нажала отбой, глядя невидящим взглядом в окно на суетливую набережную Мойки. Но она видела не город, а лицо своей невестки — спокойное, серьезное, с тенью печали в огромных серых глазах...