Кухонные часы на стене, круглые, с нарисованными ромашками, тикали оглушительно громко. В обычной жизни я их не замечала, но в этой звенящей тишине каждый щелчок секундной стрелки отдавался в висках. Виктор молча ел борщ, который я сварила еще днем. Он всегда ел так — основательно, не отвлекаясь, будто выполнял важную работу. Его натруженные руки строителя, с вечно сбитыми костяшками, уверенно держали ложку. Я смотрела на его склоненную голову, на седину, что серебрила виски, и не знала, как начать разговор...

Есть анекдот о человеке, который то и дело бьёт себя молотком по руке. Когда его спрашивают, зачем он этим занимается, он отвечает: «В промежутках между ударами я испытываю такое облегчение…» Положение этого несчастного вызывает у нас не столько смех, сколько смутное узнавание. Бывает, что и мы сами идём на безрассудство и причиняем себе и другим боль как будто бы просто от скуки. Драма увеличивает интенсивность наших переживаний и создаёт контраст. Лучше удар молотком по пальцам и последующее облегчение, чем пресность и монотонность...