Слова мужа ударили больнее, чем пощечина. Они повисли в воздухе, тяжелые и липкие, заполнив собой уютную кухню, где мы двадцать пять лет завтракали, обедали и строили планы на старость. — У нее будет сын, Света. Наследник. А у тебя... у тебя только морщины и вечное недовольство, — Игорь произнес это спокойно, даже буднично, словно обсуждал необходимость замены зимней резины. Он стоял у окна, не глядя на меня, и вертел в руках ключи от машины. — Уходи. Квартира записана на меня, ты знаешь. Даю тебе неделю на сборы...

Виктор всегда выключал воду, пока намыливал руки. Это был не просто жест — это была религия. Сначала он открывал кран тонкой, почти нитевидной струйкой, смачивал ладони, резко, будто перекрывая кислород, закрывал вентиль, и только потом тянулся к обмылку. Мыло у них в доме никогда не выбрасывали — обмылки Виктор бережно прилеплял к новому куску, создавая уродливые, склизкие «бутерброды», которые Елена ненавидела всей душой. Елена наблюдала за этим ритуалом, стоя в дверях ванной. Тридцать лет брака...