Галина Петровна замерла. В руке у нее был половник, тяжелый, из нержавейки, с чуть погнутой ручкой — память о том, как Виталик пытался открывать им банку с огурцами в девяносто восьмом. Борщ в кастрюле тихо булькал, выпуская на поверхность рубиновые пузыри жира, пахло укропом, чесноком и тем особым уютом, который обычно стоит в квартире вечером пятницы. Но уюта больше не было. Было только гулкое, как удар колокола, слово «старая», повисшее в кухонном воздухе между вытяжкой «Эликор» и холодильником «Атлант»...