Утро, как обычно, началось с того, что Игорь что-то швырнул. Это был омлет. Тарелка разлетелась на три куска, омлет — на шесть. Один кусок прилип к ножке стола, другой — к тапку Игоря. Третий… лучше не уточнять. — Ты его чем солила? Своими слезами? — раздражённо спросил Игорь, поддевая вилкой то, что осталось на тарелке. (Он говорил так, будто пробует еду в ресторане, где порция стоит как полмесячная пенсия, а не дома, на кухне с облезлой кафельной плиткой.) — А что, слишком много? — спокойно уточнила Вероника, хотя в животе уже бурлило...

На батарее досыхали крошечные носочки с зайцами — серые, колючие, уже потерявшие форму. Я успела заварить кофе, пока сын спал, как все груднички: то лежит непожвижно, то вздрагивает и вытягивает кулачок, как будто ловит сон за хвост. Я села пить кофе. Свекровь обещалась забежать «на минутку». Эта её «минутка» всегда тянулась как резина: то надо пересмотреть зимние вещи, то проверить, не переохлаждаю ли я ребёнка («Вы же молодые, вы всё по интернетам читаете…»), то задать вопросы, от которых кровь...