Лидия Петровна стояла в прихожей, держа в руках потрёпанную коричневую папку. Пальто не сняла, только развязала платок. В глазах — решимость, от которой у меня сжался желудок. — Танечка, садись. Нам с тобой надо серьёзно поговорить. Я вытерла руки полотенцем — как раз мыла посуду после обеда. Суббота, тринадцатое марта. Запомнилось навсегда. — Лидия Петровна, проходите на кухню. Чаю поставлю. — Не надо чаю. — Она прошла в гостиную, села на диван, положила папку на журнальный столик. — То, что я тебе скажу, будет неприятно...

Квартира сорок на третьем этаже была как черная метка всего подъезда. Это дыра, из которой сочились пьяные крики, мат, звон битого стекла и тяжёлый, кислый запах немых тел и чего-то ещё — едкого, химического. Гореловы! Про Витьку-алкаша, бывшего зека, все соседи знали. И боялись. Двенадцатилетняя Лена каждый вечер становилась невольной свидетельницей взрослых разговоров. — Опять до трёх ночи шум! — мама, Светлана Петровна, с раздражением ставила на стол тарелку с супом. — Ребёнок плачет, а они орут и дерутся...