Москва, январь, девятьсот девяносто пятый год. Мороз такой, что замерзают ресницы, пока идёшь от машины к подъезду. Серый свет. Мёртвый воздух. Город держит дыхание, как перед чем-то плохим. Мы приехали на место с утра, в составе обычной группы. Обычной — только с виду. Мы с Светланой уже понимали, что в этом деле нет ничего обычного. Тело нашли под мостом на Автозаводской. Брошенный гараж, весь в ржавчине, с обвалившимся потолком. Бабка с собаками заглянула внутрь, пёс залаял, дальше всё как по накатанной: участковый, следак, мы...

Дым полыни вился густыми кольцами, окутывая Ирину бледной пеленой. Я вела тлеющим пучком вокруг её головы, плеч, вдоль спины, читая старый заговор на изгнание. Слова лились низким, монотонным напевом, вплетаясь в горький аромат. «Выйди, нечисть, из костей, из крови, из чрева…» Ирина сидела неподвижно, лишь пальцы, вцепившиеся в край стула, выдавали ее напряжение. «…отойди в места свои тёмные, в пустоты бесплодные…» На подоконнике развалился Прошка и усиленно делал вид, что спит, но чуть дергающийся хвост выдавал его...