— Света, ты в котлеты опять лук добавила? Я же говорила, у меня от него изжога. Голос Анжелы, ленивый и тягучий, просочился на кухню с дивана в гостиной, который за три месяца превратился в её персональное лежбище. Светлана, не оборачиваясь, с глухим стуком опустила тяжёлый нож на разделочную доску. Она почувствовала, как по спине пробежал знакомый холодок раздражения. Девяносто два дня. Девяносто два дня она слушает эти замечания. Девяносто два дня её дом пахнет чужими духами, а по вечерам вместо семейных фильмов по телевизору идут слезливые мелодрамы...

На следующий день, после мучительных часов ожидания и отчаянных споров с медперсоналом, который никак не хотел пускать ее несмотря на просьбы, слёзы и даже угрозы больше не давать добавки, поварихе Марусе наконец удалось прорваться к Родиону. Ей пришлось преодолеть настоящие кордоны из медсестер, чьи лица выражали сочувствие, но инструкции были непреклонны, и бойцов охраны с молодыми румяными лицами, которые с интересом разглядывали ее приятной полноты молодую фигуру, но при этом чётко следовали приказу к бойцу Раскольникову никого, кроме узкого числа медиков, не пускать...