Людмила Ивановна проснулась еще затемно, хотя будильник был заведен на шесть. Сон не шел. Сегодня был тот самый день, которого они с Григорием ждали и боялись последние три года. Пашка, их единственный сын, гордость и надежда, вез невесту. Из самой Москвы. — Гриша, вставай, — шепотом позвала она мужа, толкнув его в бок. — Тесто уже подошло, надо печь растапливать. Да смотри, дрова бери березовые, сухие, чтобы дыму не было. Не дай бог, закоптит, что девочка подумает? Григорий Петрович, кряхтя, спустил ноги с высокой кровати...

Деревня Выселки доживала свой век тихо и незаметно, словно старая собака, дремлющая на солнцепеке. Здесь осталось всего пять жилых дворов, и дом Марии Ивановны — бабы Маши, как звали ее немногие соседи, — стоял на самом отшибе, у кромки векового леса. Мария Ивановна любила это место. Дом был старый, бревенчатый, почерневший от времени и дождей, но крепкий. Его строил еще ее дед, перестраивал отец, а муж, покойный Иван, держал в образцовом порядке до самой своей смерти десять лет назад. Теперь же...