Когда мы говорим об истории России, в сознании всплывает имя Николая Михайловича Карамзина. В учебниках его называют «великим историком», «летописцем нации», человеком, который впервые дал стройный рассказ о прошлом нашей страны. Но за этой возвышенной формулой скрывается нечто более сложное: Карамзин стал не столько историком, сколько архитектором имперской памяти. Он не командовал армиями, не издавал законов, не вершил судьбы мечом. Его оружием были язык и бумага. Его полем битвы – архивы, куда не допускали никого, кроме него...

Они держали города в руках, играли судьбами морских купцов и могли изменить историю одним взглядом. Финикийки – женщины, чья красота была опаснее оружия, а хитрость – сильнее корон. Кто бы мог подумать, что за пурпурными тканями, ароматами масел и блеском золотых браслетов скрывалась настоящая власть, о которой учебники предпочитают молчать? Финикия… Узкая прибрежная лента между морем и горами, где города-острова и города-пристани жили дыханием ветра и медленным сердцебиением волн: Тир, Сидон, Библ (Гебал) – названия, которые пахнут смолой, кедром, солёной пеной и дорогими маслами...