Когда любовь превращается в клетку, а каждая попытка вырваться встречает угрозу — где проходит граница между спасением человека и собственным выживанием? Телефон зазвонил в три часа ночи. Я уже знала, кто это, ещё до того, как посмотрела на экран. — Алло? — мой голос дрожал от недосыпа и тревоги. — Я на крыше, — Максим говорил ровно, почти спокойно. — Если не вернёшься, я прыгну. Прямо сейчас. Сердце ухнуло вниз. Пятый раз за два месяца. Я сидела в крошечной съёмной комнате у подруги Светы, куда сбежала неделю назад, забрав только документы и пакет с вещами...

Аня обнаружила две полоски на тесте в тот же день, когда Роман принес домой дорогое итальянское вино. Они собирались отметить годовщину — пять лет с того дня, как он, заикаясь от волнения, протянул ей кольцо в зале старой обсерватории. Теперь они жили в новой, светлой квартире, купленной в ипотеку, с панорамными окнами, в которые вечерами заглядывало багровое городское солнце. «Рома, смотри!» — крикнула она из ванной, выскакивая с пластмассовой палочкой в руке, словно с трофеем. Он подошел, обнял ее сзади, уперся подбородком в макушку...