— Нет, Рома, ты не понимаешь! Это не просто дача, это память! — Алёна до боли сжимала в руке телефон, словно пыталась выдавить из него здравый смысл и влить прямо в уши мужу. — Там каждая грядка, каждый куст смородины — это моя бабушка! На том конце провода, где-то на бескрайней трассе М-5, Роман тяжело вздохнул. В трубке зашуршало, послышался гул встречной фуры. — Алён, ну что ты как маленькая? Маме семьдесят два года, ей нужен свежий воздух. В её-то «хрущёвке» летом просто душегубка. Она же не чужой человек, в конце концов...

Последний удар молотка прозвучал оглушительно и окончательно. Родион Сергеевич Воропаев отбросил инструмент в сторону. Тот со звоном прокатился по паркету. Он обернулся ко мне, вытирая пот со лба тыльной стороной ладони. На его лице играла уродливая, торжествующая улыбка. — Ну вот и все, Вероника. Крепость. Он обвел рукой комнату, погруженную в густой полумрак. Свет от единственной лампочки в коридоре едва пробивался из-под двери. Окна, как глазницы покойника, были наглухо заколочены толстыми сосновыми досками...