Браслет из осколка впивался в запястье, но Света не замечала боли. Она сидела у догорающего костра, прикрывая своим телом спящего Тёму. Вокруг - только пепел да обугленные балки того, что ещё вчера было их временным домом. Где-то в темноте стонали раненые, но Света не двигалась. В кулаке она сжимала обгоревший уголок Прабиной иконки - всё, что осталось от их прошлого. Света провела пальцами по его коротко остриженным волосам. Она не плакала. Слёзы выгорели вместе с госпиталем. Теперь в ней осталось только одно - стальное обещание, закалённое в огне: Никто не отнимет его снова...

Детдом №17 горел, как бумажный кораблик в печке. Света прижала Тёму к себе так сильно, что он захныкал от боли, но она не могла разжать руки. Из окон первого этажа валил чёрный дым, а с крыши уже сыпались горящие щепки. Воспитательницы орали, расталкивая детей к выходу, но Света стояла как вкопанная, глядя на окно их спальни – там, на подоконнике, осталась шкатулка. Прабина шкатулка. — Сестрёнка, я боюсь... – Тёма всхлипнул, зарываясь лицом в её бока. И тогда она решила. — Спрячься за сараем. Не двигайся, пока я не вернусь...