– Ты не купишь себе ничего, – сказал Геннадий, пока я оплачивала на кассе продукты. Голос мужа, ровный и безапелляционный, прозвучал так громко, что девушка-кассир вздрогнула, а женщина в очереди за мной сделала шаг назад, словно боясь попасть под шальную пулю. Я замерла с протянутой картой. В руке, которую я еще не успела положить на ленту, был зажат маленький шелковый платок – нежно-сиреневый, с россыпью крошечных васильков по краю. Он стоил сущие копейки, но я увидела его в корзине с уцененными товарами и сердце екнуло...

Юра не спешил после работы домой. Да и съёмную квартиру трудно назвать домом, так, временное пристанище. Он сделал лишний круг по городу. Дождь бил в стёкла машины, ветер срывал листья с деревьев. Один жёлтый лист застрял в дворнике со стороны пассажирского сиденья. Всё, кончилось бабье тёплое лето. Отец говорил, какие бабы, такое и лето. Отец. Он не был ангелом, любил выпить. Мама ругалась, а Юра любил, когда отец приходил домой поддатым. Он становился добрым и давал Юрке денег. На следующий день...