Сначала всё выглядело почти смешно: мужчина под шестьдесят, седина в висках, строгий костюм, классный журнал под мышкой — и внезапно ловит себя на том, что слушает не слова, а голос. Не содержание, а тембр. Не вопрос, а то, как девушка держит взгляд. Казалось бы, вечернее отделение техникума — последнее место, где кто-то способен пробить броню из усталости, цинизма и опыта. Но именно там и случилось то самое сдвинутое мгновение, после которого жизнь трескается, как старый паркет. Он много лет говорил себе, что знает про людей всё...

Утро было таким же, как и всегда, тихим и солнечным. Лучи летнего солнца пробивались сквозь легкие занавески, играя зайчиками на полу. В воздухе витал сладкий запах детской каши и молока. Я сидела на кухне и старательно кормила с ложечки своего шестимесячного сына Степана. Он смешно причмокивал, размазывая пюре по щекам, и смотрел на меня своими огромными, синими, как у отца, глазами. — Ну вот, еще ложечку за папу, — ласково говорила я, ловя его маленькую ручку. В этот миг дверь в прихожую с грохотом распахнулась, и в квартиру, не снимая туфель, вошла моя свекровь, Тамара Ивановна...