Нина Степановна тащилась на четвёртый этаж с сумками, в которых явно засел слон. Или два. После шестидесяти любая лестница превращается в Эверест, подумала она и сплюнула про себя какое-то ругательство. Ключ дрожал в руке. Никак не попадал в скважину. Третья попытка — и тут снизу, из-под лестницы, всхлип. Тихий. Надломленный. – Валя? Тишина. Нина прислушалась, нагнулась, заглянула под пролёт — и обмерла. На грязном бетоне, свернувшись комком, сидела Валя. Шуба под ней — та самая, драповая, которую Нина помнила лет двадцать...

Настюша отметила, что мать выглядит плохо: похудевшая, с синими кругами под глазами и какая-то слишком нервная.