Анатолий сидел, вжавшись в холодный пластик больничного стула, и весь мир сузился до размеров этого бездушного коридора, выкрашенного в унылый салатовый цвет. Его крупные, привыкшие к клавиатуре пальцы, бессильно обхватывали голову, скрывая лицо, мокрое от слёз. За матовым стеклом палаты номер семь, в голубоватом свете медицинских приборов, лежала его дочь — маленькая, хрупкая Машенька. Ей было всего семь, а казалось — все девяносто. Её худенькое тельце почти терялось в больничной кровати, лицо было прозрачно-фарфоровым, а ресницы, тёмные и длинные, как у матери, неподвижно лежали на щеках...

Аркадий Васильевич, рак у вас, — вздохнул врач, — хорошо еще, что опухоль мы вовремя обнаружили. Есть хорошие шансы на выздоровление. Только… Согласие требуется ваше на операцию. Почему не согласны? Сами вы от этой болезни не избавитесь. Ну что вы, как маленький? Тут диета не поможет! *** Аркадий Васильевич, человек волевой и принципиальный, внезапно ощутил, как мир вокруг него начинает расплываться. Он сидел за своим дубовым столом и пристально смотрел на очередного соискателя, Петра Игнатьевича Сидорова...